– Бог с ним, с Петраркой, – отмахнулась Федосья Ивановна. – У него своя тетушка была, это ее заботы. А ты у меня один племянник, и я тебе так скажу: ежели ты человек, то и люби человека, а не мечту какую-то бесплотную, прости господи! Да и что за особу тебе сей чародей сотворит?! Это ведь не вилку сглотнуть, Алеша!

– Ах, тетушка, не травите душу! – Федяшев вскочил и начал нервно расхаживать по комнате. – Я и сам теперь в опасении! Слышали, что граф сказал: энергетические связи нарушены… Только по мыслям моим сможет он идеал воссоздать. А мысли мои сейчас сплошной туман.
– Ну и откажись! Скажи – передумал.
– Неловко, тетушка. Сам кашу заварил, а теперь в кусты? Не по-мужски! Я вот что решил… Я во время материализации про Марию буду думать. Лицо ее буду вспоминать, глаза, руки…

– Час от часу не легче! – всплеснула руками Федосья Ивановна. – Да что ж думать, когда все это рядом в натуральном виде ходит?

– Что ж вы такое говорите, тетушка? Сами же в детстве учили: на чужой каравай рот не разевай!

– Мало ли я глупостей говорю?! Да и потом, когда любят, разве советы слушают?!

– Что ж вы мне предлагаете, право?! – совершенно растерялся Алексей. – Отбить ее у графа?! – А хоть бы и отбить, – спокойно сказала тетушка. – Ты, Алеша, все только готовенькое хочешь. Придумал, вишь, идеал, и подай ему на блюдечке. Чужой мечте чужие стишки читать – не велика доблесть. Небось твой Петрарка за свою Лауру еще как бился…