Поучительные и мудрые истории, притчи и размышления о жизни

[Раз_Два]

Гуань Инь-цзы

Нажмите тут для просмотра всего текста

"Хотя мир велик, надежного знания о нем - все равно, что лезвие меча и рука: пока рука не дотрагивается до меча, она себя не поранит.
Тот, кто достигает вершины мудрости, знает, что мудрость никогда не охватит собой весь мир. Поэтому он предпочитает простодушие. Тот, кто достиг вершины красноречия, знает, что красноречие никогда не раскроет сути всех вещей. Поэтому он говорит без прикраса. Тот, кто достиг вершины храбрости, знает, что храбростью никогда не одолеешь всех людей. Поэтому он скромен.
Горшечник может создать десять тысяч горшков, но ни один горшок не может ни создать горшечника, ни уничтожить его. Дао может создать десять тысяч вещей, но ни одна вещь не сможет ни создать дао, ни уничтожить его.
Будь текуч, как вода, покоен, как зеркало, отзывчив, как эхо, и невозмутим, как тишина. Соединяйся с несогласным, обретай потерянное. Не стремись опередить других, но неотступно следуй за ними.
Мы сознаем себя словно живущим во сне. По воле воображения мы можем странствовать духом в чертогах Великой Чистоты. Мы видим вещи как будто во сне.
То, что плывет, - это лодка. Но то, благодаря чему можно плыть, - это вода, а не лодка. То, что движется, - это повозка. Но то, благодаря чему можно двигаться, - это вол, а не повозка. Размышление - это разум. Но то, благодаря чему можно размышлять, - это воля, а не разум. Нельзя знать то, отчего все есть таким, каково оно есть.
Только не зная того, отчего все есть таким, каково оно есть, не идешь на встречу тому, что приходит, и не влечешься за тем, что уходит.
Одна искра может спалить десять тысяч вещей, но когда исчезнут вещи, где пребывать огню? Одно мгновение дао может обратить в небытие десять тысяч вещей, но когда исчезнут вещи, где же пребывать дао?
Если в сознание закрались мысли об успехе и неудаче, демоны разума завладеют им. Если в сознание закрылась похоть, демоны распутства завладеют им. Если в сознание закрылась тревога, демоны отчаяния завладеют им. Если в сознание закрылась распущенность, демоны одержимости завладевают им. Если в сознание закрались мечты о возвышенной дружбе, демоны гордыни завладевают им. Если в сознание закрались мечты о вкусной еде, демоны чревоугодия завладевают им.
Глиняные куклы бывают мужчинами и женщинами, дорогими и дешевыми. Они сделаны из земли и, когда они разобьются, снова уйдут в землю. Таков человек.
Глаз, всматривающийся в себя, ничего не видит. Ухо, вслушивающееся в себя, ничего не слышит. Язык, пробующий себя на вкус, ничего не ощущает. Сознание, внимающее себе, ничего не сознает. Обыкновенные люди привязаны к тому, что находится вовне. Достойные люди привержены тому, что находится внутри. Мудрый знает, что то, и другое - неправда.
Ногти отрастают, волосы становится длиннее. Естественный рост вещей нельзя остановить ни на миг. Обыкновенные люди видят то, что проявилось, и не могут заметить скрытого. Достойные люди видят скрытое, но не могут довериться переменам. Мудрый доверяет переменам, чтобы пребывать в неизменном.
Зная соблазны вещей, нет нужды вещи отвергать. Положим, мы видим перед собой землю или быка, дерево или лошадь: в нашем сознание есть их имена, а реальность их забыта.
Тот, кто вглядывается в кончик волоска, не заметит, как грохочет гром. Тот, кто видит большое, не увидит малого. Тот, кто ищет близкое, не заметит далекого. Тот, кто слушает гром, не услышит тишины. Тот, кто внимает близкому, не постигнет отдаленного. Мудрый ни на что не смотрит и потому все видит. Он ничего не слушает и потому все слышит."

[Раз_Два]

Миф о пещере

Нажмите тут для просмотра всего текста

— Ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх Ширмы показывают кукол.
Представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат. Образ, подобный нам. Прежде всего, разве ты думаешь, что. находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?
— Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?
А предметы, которые проносят там, за стеной? Не то же ли самое происходит и с ними?
— Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?
— Непременно так.
— Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что ни произнес бы любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени? Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов.
— Это совершенно неизбежно.
— Понаблюдай же их освобождение от оков неразумия и исцеление от него, иначе говоря, как бы это все у них происходило, если бы с ними естественным путем случилось нечто подобное... Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это; он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную проходящую перед ним вещь и заставят отвечать на вопрос, что это такое? Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит, и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?
— Конечно, он так подумает.
— А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза и не отвернется он поспешно к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?
— Да, это так.
— Если же кто станет насильно тащить его по крутизне вверх, в юру и не отпустит, пока не извлечет его на солнечный свет, разве он не будет страдать и не возмутится таким насилием? А когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы поражены сиянием, что он не смог бы разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят.
— Да, так сразу он этого бы не смог.
— Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем -на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет.
— Несомненно.
— И, наконец, думаю я, этот человек был бы в состоянии смотреть уже на самое Солнце, находящееся в его собственной области, и усматривать его свойства, не ограничиваясь наблюдением его обманчивого отражения в воде или в других ему чуждых средах.
— Конечно, ему это станет доступно.
— И тогда уж он сделает вывод, что от Солнца зависят и времена года, и течение лет, и что оно ведает всем в видимом пространстве, и оно же каким-то образом есть причина всего того, что этот человек и другие узники видели раньше в пещере.
— Ясно, что он придет к такому выводу после тех наблюдений.
— Так как же? Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве не пожалеет своих друзей?
— И даже очень.
— А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличался наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а что и одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то, как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен? Или он испытывал бы то, о чем говорит Гомер, то есть сильнейшим образом желал бы «...как поденщик, работая в поле, службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный» и, скорее, терпеть что угодно, только бы не разделять представлений узников и не жить так как они?
— Я-то думаю, он предпочтет вытерпеть все что угодно, чем жить так.
— Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при таком внезапном уходе от света Солнца?
— Конечно.
— А если бы ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут, — а на это потребовалось бы немалое время, — разве не казалось бы, что он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?
— Непременно убили бы.
— Так вот, дорогой мой, это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, — это подъем души в область умопостигаемого. Если ты все это допустишь, то постигнешь мою заветную мысль — коль скоро ты стремишься ее узнать, — а уж богу ведомо, верна ли она, Итак, вот что мне видится; в том, что познаваемо, идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама — владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.
— Я согласен с тобой, насколько мне это доступно.
— Тогда будь со мной заодно еще вот в чем: не удивляйся, что пришедшие ко всему этому не хотят заниматься человеческими делами, их души всегда стремятся ввысь. Да это и естественно, поскольку соответствует нарисованной выше картине.

Платон

(«Государство», книга 7 в сокращении. Диалог между Сократом и Главконом)

[Раз_Два]

Успокоение ума

Нажмите тут для просмотра всего текста

Успокоение ума

Чрезмерное знание ведет к беспокойству
Лучше успокоить Ум
Чем больше вы учитываете, тем больше потери
Лучше объединить Ум.
От излишнего думания ослабевает воля
Чем больше знаешь, тем больше в уме беспорядка.
Беспорядочный Ум — причина всех омрачений,
Ослабленная воля преграждает путь Дао
Не говорите, что в этом нет вреда;
Возникшая боль может остаться навечно.
Не думайте, что нечего бояться;
Несчастья возникают, как пузыри в кипящей воде
Вода, что капает беспрестанно
Заполнит четыре моря
Частички невытертой пыли
Станут пятью горами.
Защитите ветви, чтобы спасти корни,
Труд небольшой, но смысл велик.
Закройте семь отверстий,
Спрячьте шесть чувств.
Не обращайте внимание на формы,
Не прислушивайтесь к звукам,
Слушая звуки, становишься глухим,
Наблюдая за формами, слепнешь.
Литература и живопись
Лишь комариная возня.
Мастерство и способности —
Лампа в солнечный день.
Те, кто способен и талантлив,
В действительности глупы,
Отвергая простое и чистое
Они тонут в изобилии красот.
Сознание — неукрощенная лошадь,
Ум — бешеная обезьяна.
Если сознание неспокойно
Тело будет болеть и умрет.
Неправильное поведение приведет к иллюзии,
Идущие подобным путем вязнут в болотной грязи.
Принимать желаемое за сокровище,
Вот — заблуждение.
Приумножение глупости и желание достижений
Не приведут к великой цели,
Большая слава при малых делах
Быстро становится пылью.
Одно только чтение книг —
Небольшая заслуга.
Излишняя гордость
Приносит неприязнь других.
Говорить речи
Или употреблять писания,
Чтобы вызвать восторг других,
Отвратительные действия.
То, что обычные люди считают достойным,
Мудрец почитает злом.
Достигнутые удовольствия быстротечны,
Страдание же пребывает всегда.
Остерегайтесь впечатлений и следов
Чем меньше вы оставите их, тем лучше.
Сидящий ровно в тени деревьев,
Следов и впечатлений не оставит.
Страдание рождения и несчастье в старости
Возникают только в наших мыслях.
Если думание прекращено,
Рожденье и смерть уничтожаются полностью
Не умирает, не рождается,
Без формы и имени,
Дао пусто и успокоено
Десять тысяч вещей равны.
Что же ценно? Что дешево?
Где же позор и слава?
Где высокое и низкое?
Что может быть тяжелым и легким?
Чистота небес стыдит чистоту
Никакой свет не сравнить с бриллиантом солнца.
Будьте прочны, как гора Тай
И стойки, как золотая стена.
Я с почтением преподношу этот трактат всем добродетельным существам, так, чтобы это Учение осталось навсегда.

Ши Ван Мин

... закончил.

[morena]

Орел и петух.

Летал орел в высоте, наслаждался красотою мира и думал: «Я пролетаю большие пространства и вижу долины и горы, моря и реки, луга и леса; вижу множество зверей и птиц; вижу города и селения, и как живут люди; а вот деревенский петух ничего не знает, кроме своего двора, где видит всего лишь немного людей и скота; полечу к нему и расскажу о жизни мира». Прилетел орел на крышу сельского дома и видит, как храбро и весело гуляет петух среди своих кур, и подумал: «Значит, он доволен своею судьбою; но все-таки расскажу ему о том, что знаю я».

И стал орел говорить петуху о красоте и богатстве мира. Петух сначала слушал со вниманием, но ничего не понимал. Орел, видя, что петух ничего не понимает, опечалился, и стало ему тяжело говорить с петухом; а петух, не понимая, что говорит орел, заскучал, и стало ему тяжело слушать орла. Но каждый из них оставался доволен своею судьбою.

Так бывает, когда ученый человек говорит с неученым, но еще более, когда духовный говорит с недуховным. Духовный подобен орлу, а недуховный петуху;
Духовный, как орел, летает в высоте, и видит весь мир, а недуховный услаждается или тщеславием, или богатством, или ищет плотских наслаждений. И когда духовный встречается с недуховным, то обоим им скучно и тяжело общение.

[morena]

Проданный сын

Это случилось в канун праздников. Молодой человек возвращался с работы на автомобиле. Так было ему легко и радостно на душе, что завтра он сможет отдохнуть от суеты! Хотелось петь, к тому же, на улице бушевала весна.

Мамы с детьми гуляли по тротуарам, подростки собирались в беззаботные компании, старички наслаждались теплым вечером. Вдруг, кто-то выбежал на проезжую часть. Был слышен сильный толчок. Человек выскочил из машины и с ужасом увидел, что под колесами лежит ребенок. Мир помутился в глазах у водителя.

Кто-то из подошедших людей, осмотрев ребенка, сказал, что тот жив, но нужно срочно в больницу. Пока приедет скорая помощь, пройдет немало времени. Молодой человек решил отвезти мальчика на своем авто. В больнице он подбежал к доктору и умолял того поскорее что-то сделать. Но врач не торопился. Он пригласил водителя в ординаторскую и на бумажке написал сумму, которую тот должен принести ему. Тогда он решит, что делать с пациентом.

– Хорошо, я принесу, но умоляю, помогите ребенку, я очень скоро вернусь. Прошу Вас, доктор. Ведь он может умереть.

Не прошло много времени, и вот он с нужной суммой денег взлетает по ступенькам в отделение. Как выяснилось, врач даже не осмотрел мальчика. Тот оставался сиротливо лежать в приемном покое. Только сердобольная сестричка делала все, чтобы сохранять в нем последние проблески жизни.

– Ну, что ж, пойдем посмотрим ,что у нас там.

Ужас отпечатался на лице нерадивого врача. Стон отчаяния вырвался из его груди. Сердце рвалось на куски. На носилках умирал его собственный сын. Но время было потеряно. И уже никто не мог помочь бедному ребенку.

Вся предыдущая жизнь как одна секунда пробежала перед глазами человека в белом халате, который и сам в эту секунду стал седым. Сколько раз он приносил домой нечестные деньги, которые платили ему за надежду выжить. Вот уж, действительно, поступай с людьми так, как ты желаешь, чтобы поступали тобой.

[Андрей25]

В волшебном магазине

— Здравствуйте. Я собираюсь отправиться на поиски счастья. Хочу прикупить что- нибудь в дорогу.
— Хорошо. Осматривайтесь, выбирайте.
— Скажите, сколько весит вон та любовь?
— Она слишком тяжёлая. С ней далеко не уйдёте. Да с ней вообще никуда не уйдёте.. И выбросить не получится, потому что жалко будет — это ведь очень дорогая любовь.
— Хорошо. Может быть взять слова?
— Да. Слова — хороший выбор… Они почти ничего не весят. Тем более, они пусты… в них можно хранить всякую всячину.
— Отлично… А может взять ещё немножко сладких амбиций?
— Вряд ли вы их вынесете. Да и дорого обойдётся.
— Оу.. А вон то, такое красивое-красивое — что это?
— Это свобода. В руках дурака она весит столько же, сколько могильная плита… а в руках мастера позволяет летать.
— За ней я вернусь на обратном пути…
— Ну что, вы определились с заказом?
— Да. Я, наверное, возьму ничего. Оно ведь ничего не весит?
— Ха-ха.. Ничего весит столько же, сколько любовь, слова, амбиции и свобода вместе взятые. Хоть и не весит ничего…
— Что же мне тогда брать!?
— Давайте я вам отсыплю немного понимания. Бессмысленная штука, но успокаивает.

[morena]

Притча про Сократа,

который однажды шел с учениками, а навстречу ему гетера, которая надменно сказала: «Сократ, ты слывешь мудрецом и пользуешься у своих учеников уважением, а хочешь, я скажу одно слово, и все они тут же побегут за мной?» Сократ ответил: «В этом нет ничего удивительного. Ты зовешь их вниз, а для этого не нужно никаких усилий. Я же призываю их к возвышенному, а это требует большого труда». Только при заключении себя в тесные рамки можно чего-то добиться.

[румба]

Грустная.

Когда-то давно к Мастеру дзэн пришел человек, Мастер, взглянув на него, сказал:
— Зачем ты пришел, тебе не нужно быть здесь. Ты уже в этом.
Но человек попросил остаться, и Мастер разрешил ему сказав:
— Иди на кухню и перебирай рис. Ко мне не приходи. Если будет нужно, я сам приду к тебе.
Пяти сотням монахов был нужен рис, и этот человек с самого утра и до позднего вечера перебирал рис. Мало по малу все мысли исчезли. Его дело стало его медитацией. Так прошло 12 лет. Мастер состарился, и объявил, – "Я хочу найти приемника. Кто считает, что пробудился и познал Истину, пусть придет и напишет на двери моей хижины свое понимание в четырех строках."
Днем никто не осмеливался подойти к его двери, все знали этого старика, он сидел там с большой палкой, и ежели ему не понравилось написанное, он мог крепко побить. Ночью, когда старый Мастер уснул, один человек подошел и написал: "Ум – это зеркало, и на зеркале ума собирается пыль желаний; сотрите пыль и Истина предстанет перед Вами". Эти строки понравились всем. Все знали кому они принадлежат, и ожидали от Мастера одобрения, но он молчал. Монахи пришли на кухню и стали обсуждать этот вопрос. Один из них сказал: "Мастер слишком строг, и если он продолжит в таком же духе, то приемника ему не найти.
Человек, перебиравший рис, услышал об этих строках и рассмеялся.
Его спросили:
— Глупец, почему ты смеешься? Ты же ничего не знаешь, кроме своего риса?
Раньше этот человек только молчал, и не высказывал свое мнение.
Он сказал:
— Ум не зеркало, где может собираться пыль желаний. Тот, кто знает это, становится просветленным.
Собравшаяся толпа предложила ему пойти и написать эти слова на двери Мастера.
Он ответил им:
— За 12 лет я разучился писать, кроме того, я не хочу быть ничьим приемником. Идите и напишите сами. И посмотрим, что скажет Мастер.
Они пошли и написали: "Ум не зеркало, где может собираться пыль желаний и мыслей. Кто знает это, тот знает Истину".
Мастер, прочитав эти строки, продолжал молчать.
Ночью он пришел на кухню к тому человеку, что перебирал рис и сказал: "Я знаю, кто мог получить это озарение. Бери мою чашу и мою мантию, и уходи из общины. Ты – мой приемник! Все эти 12 лет от тебя исходил свет, но никто не заметил этого. Они все видели тебя каждый день, но не смогли разглядеть тебя. Они слишком ученые, и если ты останешься, они нас не поймут. Это породит много зависти. Ты – мой приемник. Иди и продолжай нести мой огонь!"

[E_Lena]

Харпер Ли "Убить пересмешника"


....

Мы с ним не видели миссис Дюбоз больше месяца. Сколько раз проходили мимо её дома, но она никогда теперь не сидела на террасе.

— Она умерла, сын, — сказал Аттикус. — Только что.

— А… — сказал Джим. — Хорошо.

— Ты прав, это хорошо, — сказал Аттикус. — Она больше не страдает. Она была больна очень долго. Знаешь, что у неё были за припадки?

Джим покачал головой.

— Миссис Дюбоз была морфинистка, — сказал Аттикус. — Много лет она принимала морфий, чтобы утолить боль. Ей доктор прописал. Она могла принимать морфий до конца дней своих и умерла бы не в таких мучениях, но у неё для этого был слишком независимый характер…

— Как так? — спросил Джим.

Аттикус сказал:

— Незадолго до той твоей выходки она попросила меня составить завещание. Доктор Рейнолдс сказал, что ей осталось жить всего месяца два-три. Все её материальные дела были в идеальном порядке, но она сказала: «Есть один непорядок».

— Какой же? — в недоумении спросил Джим.

— Она сказала, что хочет уйти из жизни, ничем никому и ничему не обязанная. Когда человек так тяжело болен, Джим, он вправе принимать любые средства, лишь бы облегчить свои мучения, но она решила иначе. Она сказала, что перед смертью избавится от этой привычки, — и избавилась.

Джим сказал:

— Значит, от этого у неё и делались припадки?

— Да, от этого. Когда ты читал ей вслух, она большую часть времени ни слова не слыхала. Всем существом она ждала, когда же наконец зазвонит будильник. Может быть, это её немного отвлекало.

— И она умерла свободной? — спросил Джим.

— Как ветер, — сказал Аттикус. — И почти до самого конца не теряла сознания. — Он улыбнулся. — И не переставала браниться... Знаешь, она была настоящая леди.

— Леди?! — Джим поднял голову. Он был красный как рак. — Она про тебя такое говорила, и, по-твоему, она — леди?

— Да. Она на многое смотрела по-своему, быть может, совсем не так, как я… Сын, я уже сказал тебе: если бы ты тогда не потерял голову, я бы всё равно посылал тебя читать ей вслух. Я хотел, чтобы ты кое-что в ней понял, хотел, чтобы ты увидел подлинное мужество, а не воображал, будто мужество — это когда у человека в руках ружьё. Мужество — это когда заранее знаешь, что ты проиграл, и всё-таки берёшься за дело и наперекор всему на свете идёшь до конца. Побеждаешь очень редко, но иногда всё-таки побеждаешь. Миссис Дюбоз победила. По её воззрениям, она умерла, ничем никому и ничему не обязанная. Я никогда не встречал человека столь мужественного.

[piumina]

- Ах, Любовь! Я так мечтаю быть такой же, как и ты! - Восхищенно повторяла Влюбленность. Ты намного сильнее меня.
- А ты знаешь, в чем моя сила? – спросила Любовь, задумчиво качая головой.
- Потому что ты важнее для людей.
- Нет, моя дорогая, совсем не поэтому, - вздохнула Любовь и погладила Влюбленность по голове. – Я умею прощать, вот что делает меня такой.
- Ты можешь простить Предательство?
- Да, могу, потому что Предательство часто идет от незнания, а не от злого умысла.
- Ты можешь простить Измену?
- Да, и Измену тоже, потому что, изменив и вернувшись, человек получил возможность сравнить, и выбрал лучшее.
- Ты можешь простить Ложь?
- Ложь – это меньшее из зол, глупышка, потому что часто бывает от безысходности, осознания собственной вины, или из нежелания делать больно, а это положительный показатель.
- Я так не думаю, бывают ведь просто лживые люди!!!
- Конечно бывают, но они не имеют ни малейшего отношения ко мне, потому что не умеют любить.
- А что еще ты можешь простить?
- Я могу простить Злость, так как она кратковременна. Могу простить Резкость, так как она часто бывает спутницей Огорчения, а Огорчение невозможно предугадать и проконтролировать, так как каждый огорчается по-своему.
- А еще?
- Еще могу простить Обиду – старшую сестру Огорчения, так как они часто вытекают одно из другого. Я могу простить Разочарование, так как за ним часто следует Страдание, а Страдание очищает.
- Ах, Любовь! Ты действительно удивительна! Ты можешь простить все-все, а я при первом же испытании гасну, как догоревшая спичка! Я так завидую тебе!!!
- И тут ты не права, малышка. Никто не может прощать все-все. Даже Любовь.
- Но ведь ты только что рассказывала мне совсем другое!!!
- Нет, то о чем я говорила, я на самом деле могу прощать, и прощаю бесконечно. Но есть на свете то, что не может простить даже Любовь.
Потому что это убивает чувства, разъедает душу, ведет к Тоске и Разрушению. Это причиняет такую боль, что даже великое чудо не может излечить ее. Это отравляет жизнь окружающим и заставляет уходить в себя.
Это ранит сильнее Измены и Предательства и задевает хуже Лжи и Обиды. Ты поймешь это, когда столкнешься с ним сама. Запомни, Влюбленность, самый страшный враг чувств – Равнодушие. Так как от него нет лекарства...